Search This Blog

Jul 28, 2014

How to look at the world

It is fun to look at the world through our granddaughter’s eyes. Alice is visiting from the States, but probably have little use for such concepts as America or Russia. Even the existence of two languages has yet to occur to her as something important. She is busy learning to speak, and is figuring out syntax pretty well by mixing English with Russian. Eto mine, a еtо-Baba’s. My upala. Eto my samokat.

If you watch TV, which I won’t recommend to anyone, the existence of countries is a big deal. When you’re two, you find nothing strange in the fact that one set of grandparents are called Susan and Daniel, and the other – Sveta and Sasha. They sometimes call things differently. Just remember, the big white round thing is a ball, and the smaller green one is myachik. When I was a kid, I did not realize Russian and Ukrainian are two different languages. There was just a way my grandma spoke, and the way my grandpa spoke. The couple never switched to the same language, because there was no need to do that. Grandpa only spoke like grandma when he was teasing her. It was the same with my uncle and aunt: he always spoke Ukrainian, and she – Russian. Both used creative profanities. Aunt Polina was a big master at that, but my grandpa and grandma never did. That did not seem strange either.

The feeling of the strange – in both senses of the word – is the dubious privilege of adults. They start with small differences about some silly thing, and then eventually shoot at each other. Two-year-olds can smack each other, but cannot think of killing someone. People who say that people are innately aggressive get it wrong. This may or may not be true about adults, but small children (properly cared for) have very little use for violence, it is just not helpful. Adults cannot help it but kill each other. Some – directly, with guns and knives, others – indirectly, through armies, rockets, governments. They kill with votes, with taxes, with words – anything, really. Their world seems to be dark and getting darker. Unless you look at it through the eyes of a two-year-old. And then it looks fine again.

Jul 21, 2014

Инновации в неконкурентной экономике

Парадокс в том, что чтобы генерировать инновации нужно творческое мышление и нестандартные решения. Но чтобы освоить чужую инновацию, требуется умение копировать, адаптировать, «подкручивать» к своим условиям. Между этими двумя разными игроками стоит сложнейшая задача - выдать новое за уже известное. Как очень точно сказал Андрей Шеломенцев на нашей Летней школе для инноваторов в образовании, нужно описать свою идею в уже знакомых терминах и привычных аналогиях, например «это фейсбук для собак». Или, например, «это видео университет для родителей». Чем конкретнее, детальнее, привычнее контекст, тем легче ложится на него новая идея. Те, кто ценит саму по себе новизну, безотносительно к способам ее распространения, совершенно не понимают этого парадокса. Именно поэтому большинство изобретателей такие бездарные продвиженцы своих идей. Я склоняюсь к тому, что самое важное умение во всем этом деле – именно перевод с языка новизны на язык привычности. И самое главное условие – мотивация для принятия инноваций, а не способность их производить. То есть гипотеза такая: идей новых всегда производится много, но различия между странами и индустриями именно в скорости или эффективность распространения сильных идей. Именно распространение (принятие/неприятие) инноваций и надо изучать, потому что там есть загадка. Но основное внимание всегда было сконцентрировано на их производстве.

Надо сказать, что коммерциализация идей – лишь один, частный случай их распространения. Пожалуй самый мощный, но лишь один. Например, в военном деле во все века (задолго до рыночной экономики) инновации распространялись молниеносно, потому что у людей не было выбора. На поле боя уроки усваиваются быстро, будь то уроки о новом вооружении или тактике ведения боя. Те, кто чрезмерно любит традиции, долго не живут. Это я к тому, что капитализм с его конкурентными рынками – не единственная и необязательная среда быстрого распространения инноваций. Хотя бизнес – как война, и там тоже сам акт принятия чужих инноваций – воровство идей – есть условие выживания.

Но большинство людей на подавляющем протяжении человеческой истории жили в нерыночных экономиках. Об этом очень увлекательно пишут авторы, работающие в экономической антропологии – Карл Поланьи, Marshall Sahlins, и другие. Только потому, что экономика нерыночная, не значит, что люди ходят голодные и что инновации не распространяются. Как-то же ведь люди научились друг у друга земледелию, строительству городов, и многому другому до появления рыночной экономики независимо от войны. Вот нам и надо понять, как это происходит. Потому что образование – в основном нерыночная экономика, а скорее социалистическая. Если в соседней школе учитель придумал, как научить детей умножению дробей в три раза быстрее, чем это делаю я, то поясните мне, почему я должен у него научиться?

Ну тут несколько проблем. Учитель-инноватор не хочет делиться. Или он сам не понимает, что он делает. Или его способ на самом деле опирается на неуловимые особенности его отношений с детьми. Но даже когда всех этих проблем нет, его никто не слушает, потому что нет стимулов. И если даже слушают, то не могут повторить. И если повторяют, то оказывается эффект не в три раза, а 0.01% быстрее и игра не стоит свеч.

Для каждой из этих проблем можно придумать наукообразное название, это как раз легко. Трудно разобраться почему они происходят, и как их решить. Но изучать надо именно восприятие инноваций, а не их генерацию. Может быть надо сделать услугу «перевода» инноваций на человеческий язык, который снижает порог принятия идеи – специализированной. У нас есть много людей, которые умеют это делать.

Jul 2, 2014

Утечка мозгов – дело хорошее

Boucher, Oded and Taylor (2005) выдвинули интересную гипотезу. В странах, откуда утекают мозги, школьники и их семьи значительно переоценивают шансы на эмиграцию в развитые страны. Поэтому они остаются в системе образования дольше, и прикладывают больше усилий, чем в странах с низкой эмиграцией образованного класса. То есть общий уровень человеческого капитала в стране, которая вроде бы теряет образованных своих граждан в пользу Запада, на самом деле растет. Это еще до учета значительных выгод от какого-то даже небольшого процента возвращенцев. В экономике труда очень важно учитывать трудно измеряемые т.н. «spillover effects», в буквальном смысле «расплескивающеся результаты». Их трудно посчитать, но они, безусловно, есть.

Только что принятое решение о финансовой поддержке российским студентам для обучения за границей опять оживило разговоры и тревожности об утечке мозгов. Но на самом деле, думаю что эффект будет именно таким, как описали эти авторы. Не все желающие смогут поступить в престижные западные вузы (а кто-то побоится), но многие попробуют. Подучат английский, подтянут оценки, почитают про западные университеты. Разве это плохо? Потом какой-то процент из поступивших вернется, даже если сильно захотят остаться на Западе. Во-первых, рынок высокооплачиваемого труда на Западе не резиновый. Хорошую работу не всегда можно найти, и не по всем специальностям. Во-вторых, иммиграционные ограничения очень существенные. Есть такой миф что каждый студент может остаться в Штатах, но это совсем не так. Особенно это касается тех, кто получит J-1 визу (а это все участники новой программы).

Но в России есть намного более значительный сюжет – утечка мозгов из провинции в Москву. Boucher, Oded and Taylor пишут, что для внутренней миграции характеры те же механизмы. Наличие рынка труда для образованной рабочей силы увеличивает человеческий капитал в провинции. То есть сельские мексиканские дети больше стараются в школе, вдохновленные мечтой о переезде в столицу на хорошую работу. Кто-то переезжает, а кто-то нет, а общий уровень образования в стране повышается, что есть хорошо.

И московские вузы активно участвуют в утечке мозгов. Например, наши две очные магистерские программы, да и аспирантура - почти идеальные лазейки для молодежи из провинции. Формула такая: общежитие, бесплатная учеба, значительные стипендии, и самое главное – обеспеченная хорошая работа по окончании. Пока московский рынок квалифицированного труда не перенасыщен. Во-всяком случае, для нас самих найти хорошего измерителя или аналитика трудно. В некотором смысле, мы готовим кадры для себя. Понятно, что в региональных ВУЗах дуются на Москву, что, мол, переманивает перспективную молодежь (и студентов и преподавателей), а в Москве дуются на Вышку примерно по той же причине. Но наличие конкуренции на рынке труда – это, в конечном итоге, благо (хотя и не абсолютное, поскольку может оказывать инфляционное давление). Вслед за Вышкой, и другие московские ВУЗы вынуждены платить своим преподавателям немного больше. За ними потянутся и региональные ВУЗы, а куда им деваться? Ведь есть конкуренция, мозги-то, оказывается, текучий материал. Дальновидные руководители не сражаются с волной внутренней миграции, а наоборот, используют ее. Так же как Российское правительство – не просто дает деньги на обучение за границей, но требует возвращения или возврата выплаченной суммы плюс штрафа. Таким же образом региональные министерства образования могут приплачивать своим московским магистрантам, с обязательством вернуться. Кто-то вернется, а кто-то нет, но общий положительный эффект будет.