Что такое современный университет

Ровно на такую тему меня недавно попросили выступить. И мне припомнился один день, кажется в 2006 году. Я тогда работал в Bowling Green State University – государственном региональном вузе средней руки. Меня недавно произвели в доценты и дали пожизненный контракт. А вот Монике, которая пришла со мной в один год, не дали. Вернее ей дали контракт на один год без продолжения – чтобы поискать другую работу. Надо учесть, что Монику все очень любили, ходили к ней в гости, ели ее пироги. У нее в тот год умер муж, и все ей очень сочувствовали. Но, тем не менее, старшие коллеги проголосовали против, потому что у нее не было настоящих рецензированных публикаций. Так, доклады какие-то и прочая шелуха. Она много занималась консалтингом, и как-то не успела написать. Дело в том, что они не могли создавать прецедента, который подрывал бы нашу общую идею о сильной кафедре. А без публикаций в настоящих сильных журналах нельзя иметь внятную магистратуру, а тем более аспирантуру. Ничего личного. Если бы кафедра дала слабину, вмешался бы декан. А если бы и декан дал слабину, то над ним еще есть провост и президент, каждый с ограниченным правом вето. Они никогда не посмеют отменить обоснованное решение кафедры, но если кто-то слишком мягок или наоборот, слишком жесток, то могут. Это я понял, когда стал сам деканом – надо действовать по понятиям.

Моя учебная нагрузка тогда составляла около 9 часов в неделю аудиторных занятий. Но все мы фактически работали по 50-60 часов в неделю, потому что большая доля самостоятельной работы студентов предполагает проверку множества заданий. Эти все трудозатраты никем не контролировались, но у нас была неформальная норма – сколько прилично задавать и проверять, а сколько – нет. И если бы кто-то начал халтурить, то довольно скоро через студентов мы бы узнали, и нашли способ человеку поставить на вид. Опять же, это не только и не столько работа декана или зав кафедрой, сколько своих же коллег. Да и сами студенты к халявщикам относятся довольно презрительно, и в анкетах по итогам курсов это видно.

Мы все работали в разных комиссиях и комитетах. Например, я был членом сената, и там проводил много часов в апелляционной комиссии, разбирая всякие вздорные жалобы. Никто никак эту работу отдельно не оплачивал, и в принципе я бы мог отказаться. Но неудобно – ведь кто-то же это должен делать. И в УМК тоже сидел каждую неделю. Еще у меня была на стажировке одна преподавательница из Норвегии. Она приехала обсуждать со мной Бахтина. Никак нельзя было отказать ей, потому что есть невидимая неформальная глобальная корпорация, сообщество. Нельзя быть профессором и не быть в нее включенным. Нельзя не знать, что творится в твоей области в мире.

Единственное, что у нас университетских есть – это репутация. Именно поэтому, безо всякого ВАКа, члены диссертационного комитета порой отказываются поставить свою подпись на плохонькой диссертации. Зачем? Ведь эта подпись там останется навсегда. Именно поэтому, когда кто-то устно примет предложение о работе, а потом в последний момент откажется – то это пятно на всю жизнь. Слухи о плагиате могут остановить любую карьеру.

Надеюсь, понятно, к чему я клоню. Современный университет – это в значительной степени утопия, то есть этическая конструкция. Она в первую очередь стоит на договоре о взаимной требовательности и коллективной ответственности. И лишь только на поверхности скреплена административными процедурами и правилами. Разные там аккредитации не делают погоды. Бумаги сочинять ума много не надо, все это научились. Но без собственного нравственного стержня современный университет невозможен – он рассыплется, превратится в ворох бумаг.

Можно ли в России построить современный университет? Конечно можно. Ничего тут хитрого нет. Просто надо осознать что первично, а что играет вспомогательную роль. И не путать.