Кулунда в Новой Зеландии

Садишься в самолет в снежной Москве и через сутки с небольшим выходишь из другого в разгар Новозеландского лета. Чудеса, которым никогда не устанешь удивляться. Здесь пахнет, как пахло в Кулундинской степи, в Петропавловке Красноозерского района, где мы с братом проводили каждое лето у деда. Так пахнет в начале лета, когда степь еще зелена, и скорее около речки Карасук, чем в открытой степи. Разнотравье, ветер с привкусом пыли, коровий дух, и что-то еще, чему имени нет, и не надо. Помимо запаха, ощущение лета, просто кожей чувствуется летний воздух. Не солнце и не температура, а именно бархатистость его касания.

Свет здесь другой, не такого оттенка, какой-то менее желтый. Небо ночью совсем неправильное, а днем – похоже, но солнце на севере и слишком высоко. И еще, гряды гор – в Кулунде нет гор, только небольшие холмы кое-где. Помню, как дальнозоркий дед за пять километров видел пыль от приближающейся хлебовозки, и уже посылал меня за свежим хлебом в сельпо. Там были чудесные пряники и легковоспламеняющиеся расчески, которыми брат начинял пузырьки из-под лекарств, превращая их в бомбочки.

Вот откуда вся это мелочь, все эти сотни деталей завалявшихся в голове, и моментально, совершенно непроизвольно всплывают в памяти с необыкновенной отчетливостью. А вспомнить свой номер телефона в Провиденсе, где мы жили три года – убей, не мог сегодня, а надо было. Все-таки человеческая память – неэффективная машина, удивительная по своей нерациональности. Хотя впрочем, может быть она оптимальна по какому-то совсем другому параметру. И возможно картины Кулундинской степи и запахи моего детства важнее, чем номера телефонов. Ведь номер-то можно как-то найти, а летний запах раз потеряв, уже и не вспомнишь, что когда-то имел.